[Хикари-сан]

четверг, 27 августа 2015 в 01:32

Пишет Тетушка Гримм:

Not Strong Enough to Stay Away

Я просто задумалась о том, что было бы, если бы снятие заклятия Адалинды было завязано на ДНК целующего и целуемого, а Ник попал бы в больницу не сразу после визита капитана, а незадолго до.
Специфический омегаверс, аттракцион «Алхимия и жизнь», AU по отношению ко всему, что было после 2.01.
По немногочисленной, но очень нервной просьбе читателя добавляю, что омегаверс бывает разный и не всегда превращает альфу в брутальное бревно с глазами, а омегу - в расползающееся по этому бревну слащавое черт-те что. Короче, я предупредила.
Написано под впечатлением от клипа Not Strong Enough to Stay Away.
Собственно, клип:


И да, мой первый фик в фандоме же!

Ибо сильна, как смерть, любовь,
люта, как преисподняя, ревность,
и стрелы ее – стрелы огненные.
Песнь Песней Соломона

– Две унции нарыв-травы, пять – гашеной извести, стружка подковы с кобылы, не знавшей седла, – перечислила Кэтрин Шейд, предвкушающе провела пальцем по строчке и прибавила, рассеянно усмехаясь, – чистая культура синегнойки, для верности. Посмотрим, как вам это понравится, капитан.
Книга ухмылялась ей со стола все время, что ушло на смешивание, варку, процеживание, настаивание и снова варку. Алая шелковая закладка торчала, как язык дракона, трепетала на сквозняке от вытяжки. Книга словно — бы говорила с ведьмой, обещала удачное зелье и удачную месть.
– Вот так, милая, – сказала Кэтрин, обращаясь к своей немой, но внимательной, чрезвычайно умной и опасной собеседнице. Книга заклятий и зелий – гордость каждого ведьминского рода, а уж семье Шейд было чем гордиться. За ней тянулся пятивековой шлейф предательств, убийств, отравлений, измен, порчи младенцев в утробе и колосьев на полях, похищений и мучений – и это не считая неуплаты налогов и извечной ведьминской игры в «Напакости соседу и не попадись». Почти все, кроме налогов и способов незаметно извести на корню соседские розы, попадало в книгу и становилось предметом гордости и уважения для следующих поколений. Следующая ведьма Шейд впишет свои рецепты на немногие из оставшихся чистыми страницы и недобрым словом помянет ее, Кэтрин Шейд.
Но эта следующая Шейд не будет Адалиндой. Даже имени Адалинды не будет знать.
Кэтрин, бережно покачивая котелок, оглядела результат и осталась довольна. Дочь испортила все, что могла, но она, старшая Шейд, способна будет исправить дело и в придачу как следует воплотить свое представление о справедливой мести.
Зелье побелело и застыло в банке. Подумав, Шейд влила в него пару ложек жира дохлой кошки и вытряхнула содержимое чайного ситечка. И то, и другое было вполне безобидно и никак не влияло на свойства состава, так что действовала Кэтрин из чистого злорадства.
И из самой крошечной, неуловимой, тщательно скрываемой даже от себя самой материнской любви и обиды за неудачливую дочку.

***

– Что, вот это я должен выпить? – бдительно спросил Ренард, с неодобрением разглядывая содержимое банки. Больше всего оно напоминало манную кашу, сваренную крайне нерадивой и чудовищно неопрятной кухаркой. – Оно точно сработает?
– Лучше тебе не знать подробностей, – сказала Кэтрин твердо. – Очищение никогда не бывает легкой задачей, спроси любого диетолога, а уж очищение много грешившего сердца... Но оно сработает, уверяю тебя.
Шон откупорил крышку, понюхал недобро дрожащее зелье и вернул крышку на место.
– Хотя бы не смердит, – констатировал он. – Будет очень трудно?
– Учитывая то, какую жизнь ты ведешь, – с нескрываемым удовольствием сообщила Кэтрин, – ломка будет ужасной. Держись, дорогуша. И постарайся не нагрешить по дороге в больницу. Кстати, я совсем забыла спросить – с чего вдруг ты готов идти на такие жертвы ради Гримма?
– А вот это, – ответил Ренард, забирая банку, – касается только меня.
Дома он вновь изучил зелье. Оно не стало выглядеть ни на йоту привлекательнее, какие-то отвратительные сгустки угадывались в непрозрачной толще, и пить его пришлось зажмурившись. Вкус тоже оставлял желать лучшего. Мягко говоря.
– Мерзость, – сказал Шон и уставился в глаза собственному отражению в зеркале над раковиной. Ломка? Он не чувствовал ничего такого. Шейд была не настолько глупа, чтобы пытаться его обмануть, ради ее собственного блага Ренард очень на это надеялся.
Он успел сделать всего пару шагов, прежде чем чудовищная судорога скрутила его и швырнула на пол. По счастью, боль была такой, что вышибла из него воздух и не дала заорать во всю глотку, так что некоторое время Шон просто катался по полу, хватаясь за живот и сшибая мебель. Из него словно пытался вырваться щенок Ищейки со всеми его зубами и когтями. Он все рвал и рвал Ренарда изнутри, не теряя энтузиазма, и как раз когда сильное, большое, полное грехов сердце вздумало биться с перебоями, предвещая смерть от болевого шока, Шону сделалось плевать даже на то, что от парочки его воплей во весь дух кто-нибудь уж непременно подымет тревогу и позвонит девять-один-один. Он распахнул рот, но вместо крика наружу вырвался горячий черный дым. И еще, и еще. С каждой новой порцией дыма Ренарду делалось легче, и странный, забытый, младенческий покой наполнял грудь.
Кэтрин Шейд не солгала. Это работало. Шон сел, оглядел воцарившийся вокруг хаос и принялся собираться. Если и было в мире занятие, более опасное для сердечной чистоты, чем уборка, он такого не знал.

***

В палате было тихо, как в гробу. И Джульетта была точь-в-точь как спящая красавица из сказки: бледная, прекрасная и спящая сном, похожим на смерть. Ник стоял над ней, сколько мог выдержать, отгоняя мысли одна другой гаже: что тетя Мари была права, рядом с Гриммом нет места никому, кто не вооружен до зубов или сам не зубаст; что он должен был быть осторожнее, должен был прикончить мерзавку Адалинду, должен был не отходить от Джульетты, защищать ее и не решить в приступе идиотской самоуверенности, что змея с вырванным жалом больше не может укусить, а способна только уползти и сдохнуть от бессильной злобы; что...
Джульетта дышала беззвучно, ровный писк сердечного монитора не переменился даже когда Ник, наклонившись, крепко поцеловал теплые, ко всему безразличные губы.
Сразу после этого он ушел. Не мог на нее смотреть – равнодушную, холодную, в шаге от долины смерти по его, Ника, вине.
Ренард видел, как он уходит. Слишком быстро и со слишком напряженными плечами, выдававшими весь навалившийся груз. Если Джульетта умрет или останется лежать в своем хрустальном гробу, Ник не выдержит. Вина и горе сломают его, а сломанный Гримм еще менее предсказуем, чем целый.
Едва Ник скрылся за поворотом, Шон тенью скользнул в палату. Рискованно – Ник мог вернуться, – но времени оставалось мало, покой и чистота понемногу уступали место привычному образу мыслей и чувств, а второй такой ломки он мог и не пережить. Он огляделся, не обнаружил ничего и никого, способного помешать выполнить задуманное, склонился над Джульеттой, уловил краткое неверное тепло ее дыхания, коснулся губами неожиданно влажного рта и тут же отстранился, удивленный.
В стерильном, увлажненном, дистиллированном воздухе больницы, прорвавшись сквозь тройные фильтры и поглотители, распускались розы.
Ренард втянул ноздрями сладкий запах. Роз в нем становилось все меньше, но в аромате раскрывались, как из бутона, все оттенки запаха. Сбитый с толку новым и неожиданным впечатлением мозг, по всей видимости, не нашел лучшего определения, чем «запах роз». Теперь он обрабатывал информацию, одну за другой подбрасывая капитану версии.
Карамель. Тропические цветы. Венский кофе с шоколадным тортом. Морской берег неподалеку от цветочной фермы, духи прекрасной женщины, прошедшей мимо под дождем, закатное спелое яблоко, мамин крем для рук, теч...
Ренард вздрогнул и очнулся. Нужно было уходить. Кроме всего прочего, в коридоре стоял тот же запах, и был, против всякой логики, сильнее и насыщеннее. Тянул пойти следом и нанюхаться всласть.
Сзади изумленно и радостно пискнул монитор. Шон обернулся, успел увидеть, как у Джульетты дрожат веки, как ее лицо переходит от сонного равнодушия к пробуждению, как волна просыпающегося сознания смывает покорность злой судьбе – и вышел, беззвучно и надежно прикрыв за собой дверь.

***

I wanna do bad things with you.
Джейс Эверетт, “Bad Things”

Ник уже не мог стонать и только скулил, сорванно и жалко, но ни малейшей жалости Ренард не испытывал. Теперь у него не получалось загонять как раньше, почти до самой глотки, – в Нике все вспухло и сжалось, – но это не значило, что он не пытался.

– Я бы тебя отпустил, – выговорил он, чувствуя, как на члене стискивается мокрая задница, полная смазки и его собственной спермы. В глазах Ника, пьяных и мутных, блеснула надежда, но Ренард не дал ей разгореться. – Отпустил бы, перевернул и взял снова. У тебя по ногам будет течь, когда я выну.

– Убью, – с трудом пообещал Беркхардт.

– Ну конечно, – согласился Ренард, наклонился и подхватил безвольные ноги, устраивая их у себя на плечах. – Уверен, что попытаешься. Но сначала я тебя повяжу.

– Ненави...

Шон не дал ему договорить. Губы у Ника тоже опухли, свежая ссадина на щеке сочилась ленивой кровавой росой. Ренард и представить не мог, что омега способна так отбиваться. И так давать. Он двинулся снова, разминая тугой проход, безжалостно проезжаясь членом по вспухшим скользким складкам, почувствовал, как Ник против воли напрягается, одновременно пытаясь и подставиться получше, и отпихнуть его. Гримм выругался сквозь зубы, лицо у него было как у хорошей девочки, правильной девочки, попавшей в дурную историю и вдруг обнаружившей, что жизнь драной сучки куда интересней уроков и приличного поведения, и Ренард рассмеялся. Он знал, что Ник не сможет устоять. Теперь Ник никак не мог устоять, от него несло течкой, и это было, было...

– Убью, – повторил Ник, морщась. – Выеби меня как следует, капитан.
Ренард зарычал, двинулся вперед.
И снова проснулся.


Где-то далеко от него, в доме счастливо разбуженной (еще недавно – спящей) красавицы проснулся детектив Беркхардт. Ник рывком сел, пытаясь сообразить, кто он, где, почему сердце так рвется выломать ему ребра изнутри, и что вообще происходит. Обнаружив вкруг знакомую гостиную, а себя – на не слишком-то удобном для ночевок диване, он несколько успокоился – и тут же снова разволновался, потому что в сонной голове принялись лениво плавать клочья свежих сновидений.

Ник поднялся с дивана, налил себе стакан ледяной воды и честно его выхлебал. Помогло. По крайней мере, он смог вполне убедительно доказать себе, что такие сны – это всего лишь следствие стресса последних дней и его хорошего отношения к начальству. Слишком хорошего. Незаслуженно хорошего, если верить подсознанию.

Бросив взгляд на часы, Ник понял, что засыпать снова нет смысла, да и вряд ли это ему удастся.

Он потер побаливающие от недосыпа глаза, тряхнул головой, изгоняя из нее последних ночных демонов, и сосредоточился на варке кофе и работе. В конце концов, похищенная девушка, кажется, не намеревалась спасаться сама.

«Может быть, она и не хочет спасаться?» – ласково спросил кто-то в голове голосом самого Беркхардта. – «Может, это только кажется похищением?».

– Нет, не кажется, – мрачно пробормотал сам себе Ник.

«А если и нет? Она вполне может быть довольна своим положением».

– Это как? Стокгольмский синдром?
«Почему так сразу? Разве ты не был бы доволен, похить тебя Шон?» – искусительно прошептал голос.

– Нет! Не был бы! И что это вообще за «Шон»? Я никогда его так не называю.

«А стоило бы», – голос хихикнул и замолк.

Ник чертыхнулся и решил, что приедет на работу пораньше.

***

В участке царил привычный утренний бардак, кофемашина работала на износ, как всегда за полчаса до летучки. Капитан окинул взглядом нормальный рабочий хаос и несколько успокоился.
За всю прошедшую ночь он не отдыхал и часа. То, что являлось ему в обрывочных неспокойных снах, напрочь исключало саму возможность отдыха – и, кажется, твердо вознамерилось сделать невозможной и работу тоже.
– Доброе утро, капитан!
От Ву пахло кофе и тонером. Судя по состоянию пальцев, он только что героически сражался с принтером и одержал Пиррову победу. То, что сначала Ренард заметил запах, а не пятна, насторжило даже его самого. Еще вчера было бы наоборот.
Видимо, он слишком замедлился с ответом, потому что на лице Ву возникла написанная крупными буквами обеспокоенность.
– Стесняюсь спросить, вы ведь начальник и все в этом роде, но – все в порядке, сэр? Выглядите усталым. У нас новое авральное дело или что-нибудь в этом роде?
Ренард встряхнулся и взял себя в руки.
– Где Ник? – спросил он несколько невпопад, оглядываясь и непроизвольно пересчитывая подчиненных по головам. Некоторые из этих голов повернулись к нему, Билл даже отсалютовал кофейным стаканчиком. Капитан едва сумел кивнуть в ответ. Мыслями он был так же далек от полицейских дел, как от русского балета, и только надеялся на то, что достаточно хорошо держит лицо.
– Что, дела настолько плохи? – по-своему понял Ву. – Ну надо же, а с виду так все было тихо-мирно. Нет, шеф, я его не видел. Может, Хэнк знает, только Хэнка тоже еще нет, так что...
Ву с упорством, достойным лучшего применения, собирал статистику странностей Портленда и сопоставлял все, что выходило за рамки объяснимого, с делами тандема «Беркхардт – Гриффин», так что ничего удивительного в его выводе не было: для него эта парочка детективов уже давно превратилась в своеобразных «Охотников за привидениями». Каждого нового выпуска он ждал со все возрастающим нетерпением.
Ренард обошел его и отправился в кабинет. Там, по крайней мере, можно было насладиться подобием уединения, а он бы сейчас что угодно отдал за уединение. И чашку кофе.
Несколько минут он сидел, пытаясь осознать случившееся. Продолжавшее случаться – было глупо отрицать очевидное. Проклятая в самом буквальном смысле Шейд что-то подмешала ему в зелье – или, в самом лучшем из случаев, чего-то не учла. Чертовы ведьмы всегда были слабо предсказуемы, и себе на уме, и...
Краем глаза он видел общий зал, все эти знакомые лица, светящиеся мониторы, слышал неровный гул голосов и звонки, шелест бумаг и размеренные тихие удары. На прошлой неделе офицер Линтон праздновал юбилей, и коллеги преподнесли ему настольную баскетбольную корзинку, ни минуты не стоявшую без дела. Шон вспомнил об этом и тут же забыл, в который раз подумал о том, что сделает с Шейд – и забыл тоже, сознательно отложив эту мысль на сладкое.
К телефону Кэтрин не подходила. Он позвонил дважды, выслушал сообщение автоответчика («Я в ванной или занята, пожалуйста, оставьте сообщение» – да поглотит всех ведьм преисподняя, особенно же тех, что исчезают со связи, точно зная, что напортачили – и это в самом лучшем случае!) и попытался сосредоточиться на делах.
Это было все равно что ехать на велосипеде, сидя задом наперед. По очень скользкой дороге. Пьяным. И во время землетрясения. Стоило найти хоть подобие равновесия...
К нему сунулся Ву. Ренард очень постарался не зарычать. Из приоткрытой на пару дюймов двери снова потянуло...
розы
что-то цветущее, совсем рядом, что это за духи?
мед и вереск цветущий сад
...запахом. Капитан понял, что по-прежнему сидит в кабинете, намертво вцепившись в край стола, и смотрит на Ву. Тот казался по-настоящему испуганным и по чуть-чуть пятился назад.
– Я ужасно извиняюсь, – сказал он, оставшись в кабинете Ренарда процентов на двадцать, – просто тут Ник. То есть офицер Беркхардт. То есть я подумал, что... капитан, вы точно в норме? На вид у вас лихорадка.
...вино из старой бутылки, такое густое, что еле-еле льется
вербена и лаванда кофе с шапкой сливок миндальное дерево в цвету ладонь матери на щеке течная омега омега о господи проклятая Шейд не знала Ник омега! Никто не знал!..
Делать грозное лицо Ренарду не пришлось: жажда убийства наросла на нем вполне самостоятельно.
– Или нет, – заторопился Ву. – Так что, сказать ему, чтобы шел искать ту пропавшую девушку, или сперва пусть к вам загля...
– Пусть зайдет, – сдался Ренард. Это было очень плохой идеей, учитывая сны. Очень плохой. А он был специалистом по плохим идеям, так что могло и сработать.
Ву испарился, и Шон быстро сунул руку в ящик стола. Где-то там, в давних слоях культурных отложений (столешница всегда демонстрировала его педантичность и аккуратность, а вот ящики, напротив, обнажали темные стороны натуры), должен был прозябать мятый тюбик ментоловой мази, которой пользовались при осмотре особенно неаппетитных тел. Капитан наткнулся пальцами на что-то похожее, выудил, не сводя глаз с двери. Сквозь стекло видно было, как Ву что-то быстро говорит хмурящемуся Нику, и Ренард прекрасно знал, о чем идет речь. Он скрутил голову тюбику и поднес пальцы к ноздрям, но вместо мяты запахло шоколадом.
Это была смазка. Очень старый и неизвестно как попавший в его стол тюбик силиконовой смазки, воняющей синтетическим шоколадом до невольно исторгнутой слезы. Ренард быстро завернул крышку, бросил улику обратно в стол и задвинул ящик как раз вовремя.
Ник казался встрепанным, невыспавшимся и не в духе. В последнее время это стало почти нормой, но сейчас он выглядел особенно...
трогательным
...лохматым.
– Заходи, – велел ему Ренард. – Хотел тебя спросить, как дела у Джульетты.
Ник шагнул внутрь и оказался близко. Слишком близко. Шон почти физически чувствовал, как в носу отмирают рецепторы. На таком расстоянии Ник не пах – если точнее, запах стал настолько сильным, что перестал восприниматься как запах. Шона словно били в лицо на каждом вдохе, и он понимал, что вот-вот отключится, если только не возьмет себя в руки.
– Откуда вы знаете... – начал Ник и замолчал. – Что случилось? Вам плохо?
Ренарду было хорошо. Член стоял как каменный. Не будь Шон приучен держать себя под контролем – и накинулся бы на Ника прямо сейчас, наплевав на все последствия.
– Мне нездоровится, – коротко ответил он, удивляясь тому, что голос все еще слушается. – Но речь не обо мне. Откуда я знаю – что?
Несколько секунд Ник смотрел в никуда, играя желваками, и Ренарду пришла в голову абсурдная мысль о том, что сам Ник тоже, возможно, в курсе. Не невинная жертва происходящего. Конечно, он не может быть в сговоре со старшей Шейд, но...
– Джульетта очнулась, – сообщил Ник. Радости в его голосе было совсем немного. – Она меня не помнит. Совсем. Я заходил вчера, потом решил заехать сегодня утром, привезти цветы... а она пришла в себя и не помнит. Все остальное помнит, а мне вот не повезло.
Ренард скрипнул зубами. С каждым словом Ник говорил все быстрее, и у Ренарда едва хватало сил не смотреть на то, как движутся его...
сладкие, послушные, такие упоительные
...губы.
– Мне очень жаль, Ник, – выдал он единственную подходящую к ситуации фразу из тех, что смог наскрести по опустевшей памяти. – Но она хотя бы очнулась.
– Да, это дает надежду, – согласился Ник. Ренард снова подумал о том, что он может быть в курсе своей, так сказать, особенности, и покачал головой. Абсурд. Знай Ник о том, что он, в дополнение ко всем своим сложностям, еще и омега – в жизни не сунулся бы к Ренарду в кабинет. По крайней мере, пока тот в таком состоянии. Да и с Джульеттой...
– Что? – переспросил он, потому что Ник что-то говорил. – Повтори, я прослушал.
– Я сказал, что у меня есть пара идей по той пропавшей девушке, – сказал Ник, глядя на него странно. – Нужно съездить, проверить кое-что.
Ренард кивнул и жестом предложил ему выметаться. С него было довольно. Напоследок Ник оглянулся и предложил, понизив голос:
– Капитан, если я что-то могу...
«Перегнуться вот через этот самый стол», – беспомощно подумал Ренард, – «спустить штаны и дать мне. Не хочешь, Ник? Странно, почему бы это? Ву нам не помешает. Нам никто не помешает, ты сладкая омега, и я все тебе расскажу и покажу. Не переставая вязать так, чтобы ты потом неделю стоять не мог».
– Не думаю, Ник, но спасибо, – сказал он вслух и подтянул к себе папку с бумагами. – Мне, к сожалению, пора. Окружной прокурор ждать не станет.
Ник закивал и вышел. Ренард осел в кресле и снова набрал номер Шейд. На этот раз она взяла трубку.
– Твоя отрава сработала, – без предисловий сообщил Шон, стараясь думать о чем угодно, кроме жестокого убийства с расчленением заживо. Шейд жила в приличном районе и в его городе, жаль было портить статистику. – Но с существенным побочным эффектом.
- О, – отозвалась Шейд. Это было очень удовлетворенное, хищное, чуточку опасливое и до омерзения самодовольное «о». – Неужели у малышки Джульетты проблемы?
- Нет, – с наслаждением сказал Шон. – Проблемы у меня. И, следовательно, у тебя. Я буду через полчаса.

***

Сделать хотел грозу,
А получил козу.
Л. Дербенев, «Волшебник-Недоучка»

– Ничего такого я не планировала, – отбивалась Шейд. Держалась она, для прижатой за шею к стене превосходящим по силе противником, вполне достойно. Даже бесстрашно. Ренарда бесила эта ее невесть откуда взявшаяся твердость. – Я сварила тебе самое обычное Очищение.
– Ну да, и почему же именно в этот раз сработал протокол «Что-то пошло не так»? – Ренард чуть разжал пальцы, потому что всерьез боялся придушить стерву до того, как она исправит то, что натворила. Это было так легко, так желанно: сжать руку сильней и раздавить лживой ведьме трахею. – Не поделишься соображениями?
– Очищение ведь сработало, – хрипло возразила Шейд. – Я смотрела утренние новости. Девица проснулась. Счастливые влюбленные счастливо воссоединились. Что бы ни происходило после этого – я ни при чем.
– Я тебе скажу, что происходило после этого, – тщательно процеживая слова, сообщил Ренард. – У меня возникли... чувства. Совершенно неприемлемые и к абсолютно неподходящему объекту.
– Надо же, – восхитилась Кэтрин, изучающе оглядела Шона и принюхалась. – Очень искренние чувства, как я погляжу, и действительно совершенно неприемлемые. Это так возбуждает.
Ногтем она поскребла по бедру Ренарда сквозь брюки, и он едва справился с гримасой отвращения. Кэтрин Шейд была красивой женщиной с мерзким характером, и для Шона это всегда было неотразимым сочетанием качеств, но сейчас он не испытывал от ее внимания и намека ничего кроме рвотных позывов.
Судя по тому, как сузились ее ясные хитрые глаза, Шейд все поняла и сделала выводы, причем неутешительные.
– Мой ответ – нет, – заявила она, убирая руку. – Я ничего не делала. Такое простое дело, всего лишь поцеловать спящую девушку, а ты и этого не смог сделать как надо.
Ренард тряхнул ее снова сжав пальцы, и Шейд засмеялась, скаля белые, как реклама салона керамики, зубы.
– Убьешь меня?
В голосе ее слышался искренний интерес.
– Нет, – признал Ренард. – Что, даже нет никаких идей? Списка побочных эффектов? Стандартных осложнений?
– Ты ублюдок ведьмы и короля, – парировала Шейд. – О каких стандартах мы говорим? Кто она, эта счастливица, которую ты так страстно желаешь? Неужели глупая сонная девочка?
– Нет, – Ренард скрежетнул зубами. – А это важно?
– Конечно, – изумилась Шейд. – Предположим – только предположим, – что зелье и связанные с ним, гм, эффекты обоюдны. Тогда, надо думать, твоя пассия уже рыдает у твоего порога. «Прикоснись этим цветком к непреклонным устам королевы, и на край света пойдет за тобою она, покинув ложе короля1». И так далее.
- Я читал эту сказку, – огрызнулся Ренард. – Дело там кончилось плохо, и в том числе из-за подлой ведьмы, которой в итоге тоже досталось на орехи. Сделай с этим что-нибудь, пока я тебе не процитировал еще парочку сказок про ведьм, посаженных в бочки с гвоздями.
– Угрозы, – сощурилась Шейд. – Хорошо. Не знаю, как ты мог так оплошать, но выяснить попытаюсь. В основном из профессионального любопытства. Расскажи мне, с чего начался... побочный эффект.
– С запаха, – сказал Ренард и отпустил соблазнительно хрупкую глотку. – Каждый раз, когда я... когда мы оказываемся слишком близко, появляется запах и сводит меня с ума.
У Шейд округлились одновременно рот и глаза.
– А ты не думал, – медленно произнесла она, – что дело тут не в зелье и даже не в поцелуе? Твоя девица точно не из этих?
– А если и так? – Ренард скрежетнул зубами. В негласной табели о рангах Существ были те, кого старались не упоминать ни при каких обстоятельствах. Помойники, Крысожоры, Гниложильцы и прочие неаппетитные семейства находились в самом ее низу по понятным причинам, но вот с омегами дела обстояли гораздо, гораздо сложнее: они были не столько внизу, сколько в стороне.
– А если так, то тебе очень не повезло, – медленно проговорила Шейд, и в ее голосе капитану почудилось невозможное сочувствие. – Ты знаешь, как это бывает, и знаешь, что я могу тебе посоветовать.
– Убийство, – каркнул Ренард.
– Это лучше, чем свихнуться и опозорить весь свой род такой связью, – уверенно заявила Шейд. У Ренарда снова заскреблось внутри, на этот раз тоскливо. И речи быть не могло о том, чтобы он поднял руку на своего Гримма. Оставалось безумие. Прелестный выбор.
– Что, нет никакого средства помягче? – неуверенно спросил Шон. – Если припомнишь, идея была именно в том, чтобы у Гримма не было поводов сбежать...
– А, так вот в чем и в ком было дело! – удовлетворенно сказала Кэтрин. – Я так и думала. Готов в зубах его носить, лишь бы...
Ренард так врезал кулаком в стену за ее плечом, что подпрыгнули одновременно Кэтрин, кухня и он сам.
– Есть средство, смягчающее симптомы, но тебе оно тоже знакомо, – сухо сказала Шейд. – Фильтры в нос. Полностью они запаха не отобьют, но станет полегче. И учти, все это будет работать в две стороны, если я хоть что-нибудь знаю об... об омегах. Не вздумай спрашивать, откуда.
– Приличным ведьмам о таком знать не полагается, то ли дело отравления и порчи, – пробормотал Ренард, размышляя. Вспышка гнева прочистила ему мозги, и он сообразил, у кого из Существ можно искать... не помощи, нет. Понимания. Ходили упорные слухи о том, что среди Потрошителей омеги встречаются куда чаще, чем в других семействах, и относятся к ним иначе – значит, у них должны быть и средства, и опыт.
– Приличным колдунам тоже, – отрезала Шейд. – Но ты к таковым определенно не относишься.

***

– Садитесь, пожалуйста. У меня есть не очень хорошие новости.
– Я принимаю не очень хорошие новости, как и принимаю минеты – стоя.
«Лиллехаммер»

– Вынюхать след? Да уж конечно, могу, – Монро помешал тесто в миске и переложил телефон, прижал его к уху менее затекшим плечом. – Насколько срочно?
Он выслушал ответ, перевернул оладьи – в этот раз тыквенно-черничные с добавлением лебеды и дикого риса, – и прибавил:
– У тебя странный голос, Ник. Такое паршивое дело?
– Открой дверь, – предложил Ник, – я уже поднимаюсь и все расскажу.
Монро так и сделал. Пару секунд Ник разглядывал его фартук, размышляя о чем-то своем, потом поинтересовался:
– Снова те черные оладьи? Не угощай меня ими, ладно?
– Еще чего захотел, – ухмыльнулся Монро. – Это для Розали. Вот она-то умеет ценить мои кулинарные таланты... ох черт возьми! Ник, что с тобой такое?
Ник уставился на него, словно только что проснулся. Монро уставился в ответ так, словно увидел что-то жуткое, – например, голову Медузы Горгоны, – и это что-то прекратило его в камень.
– Странностей, как говорит Хэнк, все больше, – Гримм подергал застывшего Монро за плечо. Тот замотал головой.
– Нет-нет-нет, не может быть. Подожди, я брал ванильный стручок и черничные чипсы, может быть, у меня просто нюх сбился, я... – он с неожиданной силой сцапал Ника за рубашку и дернул к себе. – Не торчи на пороге, еще увидит кто-нибудь.
– Что он увидит? – переспросил до крайности удивленный Ник. – Что ты меня... Монро, стой, ты что?..
Монро, схлынув для верности, практически прижался носом к груди Ника.
– Увидит, как я тебя обнюхиваю, – сказал он. – Не шевелись, постой минутку спокойно. Да не дергайся!
– Мне щекотно! – возмутился Ник. Нос Монро практически касался его шеи, а шерсть – по-настоящему касалась и кололась. – Что ты там такое... Монро, эй, я-то девушку уж точно не похищал, и я не след и не улика с места преступления! Прекращай сеанс Гриммо-ингаляций!
– Конечно, – каким-то странным тоном согласился Монро, напоследок ткнулся носом Нику в подмышку и отстранился. – Под хвостом, прости, проверять не стану, да и нет у тебя хвоста. И ты прав, ты пока еще не улика и даже не свидетель, но если... о боже!
– Да что...
Монро резво подцепил его за плечо и заставил встать у вытяжки над плитой.
– Стой тут, – велел он. – Я бы и раньше унюхал, но у тебя только началось...
– ЧТО началось?
– ...и вся эта ваниль со стевией, конечно, в первую минуту сбила меня с толку, – не слушая, продолжал Монро, нащупал на столе телефон, бормоча себе под нос что-то невразумительное, с тоской поглядел на него и положил обратно.
– Розали бы помогла объяснить получше, но это такое... не могу даже представить, как я ей позвоню и попрошу приехать и поговорить с тобой. Нет, это просто...
Терпение Ника лопнуло.
– Монро, – сказал он грозно. – Или ты заканчиваешь лепетать и объясняешь, какая муха тебя укусила, или я съем твои оладушки, и через полчаса у тебя на кухне будет лежать труп Гримма.
– Эй, я не так уж хреново готовлю! – Монро даже с лица спал. Натруженный его нос заострился, а в глазах появилось выражение, которого Ник надеялся больше никогда не увидеть. – Просто это...
Монро его боялся. Или боялся находиться рядом с ним. Ника и самого продрало холодком. Он с самого утра чувствовал себя не слишком хорошо, особенно после того, как пообщался с капитаном, который тоже явно чувствовал себя не слишком хорошо. Мягко говоря.
– Все настолько плохо? – спросил он. Монро молча кивнул, выудил из холодильника пучок мяты, растер пару листьев и, не стесняясь, намазал зеленоватой жижей у себя под носом. – Что, опять какая-нибудь чума? Эпидемия?
– По счастью, нет, – Монро ничуть не казался обрадованным тем, что это не чума. – Послушай, Ник, нам надо поговорить. Как мужчине с мужчиной, понимаешь?
– Нет, – честно ответил Ник. – Я ничего не понимаю, но вижу, что напуган ты до чертиков. Что стряслось, что ты на мне унюхал?
– Альфу в гоне я на тебе унюхал! – взорвался Монро, захлопнул пасть и застонал. Ник глядел на него с искренним недоумением. – Да чтоб тебя... погоди, у меня на чердаке, кажется, должна была остаться книжка для юных Потрошителей, там картинки и всякое такое, все написано лучше, чем я могу...
– Что такое альфа в гоне? – оборвал его Ник. Бормотать Монро мог почти до бесконечности, а Ник не собирался ему этого позволять. – Простыми словами, без книжек и трехчасовой отсрочки неизбежного, пока мы будем рыться на чердаке в поисках этого вашего учебника… по сексологии, верно?
– Да, да, ты прав, я просто тяну время, но тут особый случай, – пожаловался Монро. – Об этом мамы-Потрошители говорят с дочерьми, а папы-Потрошители...
– Я понял, – попытался улыбнуться Ник и процитировал. – «Когда мама-койотль и папа-койотль очень любят друг друга...».
– Не смешно, – оскалился Монро. – Об этом вправду говорят раз в жизни, еще перед тем, как клыки сменятся, и... черт, черт, Ник, мне жутко неловко, я правда не уверен, что смогу.
Ник оглядел его лицо, взявшееся опасной бледностью, и вытащил с полки пустой бумажный пакет.
– Дыши в него, если совсем запаникуешь. И рассказывай. Это твое ужасное что-то, как я уже понял, связано с размножением и проблемами?
– Можно и так сказать, – Монро нервно поежился. – Понимаешь, Ник, среди Существ тоже бывают... особенные. Особенные Существа, да, так и буду называть. Они отличаются и от нас, и друг от друга, встречаются очень редко. До сих пор никто не знает, почему и как они появляются на свет, то есть я имею в виду, они рождаются, как и все остальные, но никто не...
– Не знает, почему они такие? – предположил Ник. Монро закивал, сунул нос в пакет и сделал пару глубоких вдохов.
– Именно, – сказал он, вынырнув. – У нас в роду, то есть у нас, у Потрошителей, такие появляются часто, болтали даже, что до десятка за столетие, но сам понимаешь, трудно сосчитать наверняка, они же по улицам не ходят, так что...
– Хорошо, и что они такое могут, чего не могут другие Существа? – Ник автоматически подобрал с тарелки черный, как смоль, оладушек и принялся жевать. На вкус оказалось не так уж плохо. Впрочем, он сейчас мог бы съесть и что похуже, не обратив внимания на вкус. Нервничал тут не только Монро. – Отчего ты о них говоришь так, словно Розали тебя поймала с Плейбоем в руках?
– Ох, парень, лучше бы меня Розали поймала с чем угодно в руках, – искренне сказал Монро. – Понимаешь, не то чтобы они были совсем уж особенными. Нет, они просто... Потрошители, была парочка Чешуехвостов, Трисссс-тан и Исссольда, кажется, про них даже легенда есть, но там, конечно, многого не договорили. Ходили даже разговоры, что это не только с Существами бывает, но тут я ничего не могу сказать. Не та тема, которую можно обсудить с тетушкой за обедом. Хотя ты – живое доказательство тому, что да, бывает – если, конечно, не считать Гриммов Существами, а это уже ни в какие ворота не лезет….
– То есть внешне они просто Существа? – уцепился Ник, решив пока не углубляться в тему взаимной дележки сказками между Существами и всеми прочими, а также в метафизические размышления о природе Гриммов. – А в чем тогда проблема?
– До определенного возраста нет никаких проблем, – обреченно сказал Монро и снова засунул нос в пакет. – Но вот потом, потом...
– Потом, – ласково подбодрил его Ник. – Они что, превращаются в кого-нибудь? Пьют кровь соплеменников, я не знаю? Крадут детишек из колыбелек?
– Нет, – Монро так глубоко и скорбно вдохнул внутри пакета, что тот на мгновение облепил ему все лицо и затрепетал. – Нет, они... ну, можно сказать, сходят с ума на почве размножения. И сводят с ума тех, кто рядом. Да, примерно так. Это не так уж долго длится, несколько дней, но запах... читал про мотыльков?
– Это которые летят за тридевять земель по запаху? – сориентировался Ник. – Феромоны, гормоны и прочая ерунда. Читал, но...
– Иногда обходится малой кровью, – несчастным голосом сказал Монро. – Я хочу сказать, не так часто случается, чтобы альфа и омега оказались в одно время в одном месте, но если уж случается – ух, парень, дело доходило до войн между Существами. Это нарушает Кодекс, и...
– Подожди-подожди, – Ник затряс головой. Альфы? Омеги? – Бессмыслица какая-то. Я ведь не Существо, какое отношение это все может иметь ко мне, даже теоретически? Хочешь сказать, какое-то Существо, не знаю, пометило меня, как кот – ковер, а я и не заметил?
– Нет, метки на тебе нет, – возразил Монро, – по крайней мере, пока что. И я представить себе не могу, что за Существо может быть таким нахальным, чтобы, ну... обтереться о Гримма. Может, он не понял, кто ты?
– Может, – Ник устало потер переносицу. – Подытожим. Ты унюхал на мне запах какого-то там альфы, что бы это ни значило. Чем это грозит мне, городу и Существам?
– Если этот альфа будет плохо держать себя в руках, – хмуро сказал Монро, – может случиться что угодно, но обычно это, ну... изнасилования. С последующим убийством. То есть он не девушек станет убивать, а тех, кто попытается оттащить его от... ты понимаешь. Или Существа соберутся и все вместе его загонят. Такое случалось. Понимаешь, альфа в гоне – он не может себя контролировать. Есть всякие отвары и настои, но на самом деле они не очень-то работают. Слишком сильный инстинкт.
Ник застонал и нечаянно вспомнил ночной сон. Вот уж где был... инстинкт. Очень сильный, совершенно необъяснимый и абсолютно неприемлемый. Интересно, Шон, то есть капитан Ренард, конечно, никаких Шонов! – так вот, что бы он сделал, если бы Ник полез к нему целоваться?
...жесткие губы накрыли его рот, смяли, принудили раскрыться. От возбуждения все плыло перед глазами, но Ник и так знал, кто его целует, властно и безжалостно, так прекрасно...
– Ник!
Вот теперь в голосе Монро слышалась настоящая паника. Потрошитель глядел на Ника так, словно тот вдруг обернулся самым настоящим, классическим Гриммом и пришел по его шкуру и клыки, и очень медленно пятился назад, пока не уперся в стену.
– Я... отрубился на минуту, – попытался объяснить Ник, затряс головой, изгоняя ужасающе яркое видение. – Что, так страшно выглядело? Правда, с оладьями все в порядке, я не собираюсь тут умира...
– Ник, – совсем тихо сказал Монро, пальцами зажал себе ноздри, как пловец, решивший нырнуть. – Тебе лучше уйти. Я тоже, знаешь ли... – он шумно сглотнул. – Постарайся добраться до дома и... не знаю, возьми пару дней отгулов, может, это само пройдет, только ни с кем не общайся...
– Потому что меня пометил какой-то мудак, которого я даже не заметил? – справедливо оскорбился Ник. – Приятель, да что с тобой такое? Или, – прибавил он, чувствуя, что напуган и злится на этот непонятный страх, – или что со мной такое?
– Не могу тебе сказать, – гнусаво ответил Монро. – Но постарайся не оказываться к Существам слишком близко. Вообще лучше не встречайся с ними пару-тройку дней, ясно?
– Ничего мне не ясно... – начал Ник, но Монро замотал головой и промаршировал к двери, постаравшись обойти Ника по самой широкой дуге.
– Прости, приятель, – сказал он и распахнул дверь. – Имеешь полное право обижаться, я понимаю, но вот именно сейчас мне нельзя рядом с тобой находиться. И никому из Существ нельзя. Это как лесной пожар, даже если просто рядом проходил – нахватаешься дыма.
Ник ступил за порог, пребывая в совершенном недоумении, подумал немного и решил, для разнообразия, последовать доброму совету, даже если тот казался совершенно бессмысленным. Он несколько секунд смотрел на номер капитана и не мог себя заставить нажать «вызов».
...крепкие руки с уверенными пальцами музыканта или стрелка касались его везде, нажимали и трогали, а сам он, ни разу не гей, гнулся в ответ и извивался, стараясь продлить прикосновение...
- Да чтоб тебя! – рявкнул Ник и все-таки нажал на кнопку.
Ренард долго не отвечал, а когда ответил, оказался откровенно охрипшим. Может, и вправду ангину подхватил, ничего такого, все эти кондиционеры и холодная вода в жару?
...о да, ледяная вода, такое удовольствие, когда сам весь пылаешь...
– Ник?
– Т-т-твою же... – Ник заскрипел зубами. Что стряслось? Что с ним такое?
– Ник! Что с тобой и где ты, отвечай!
Теперь в голосе Ренарда слышалась искренняя тревога. И готовность немедленно отследить телефон и выслать за Ником отряд поддержки.
– Я... кхм, извините, – Ник сумел взять себя в руки настолько, чтобы говорить более-менее связно. – Все в порядке. То есть я хотел попросить пару дней за свой счет. Понимаю, это не вовремя, но...
– Что-то с Джульеттой? – уточнил Ренард, и Ника обожгло. Он напрочь забыл о Джульетте. Капитан, посторонний, в общем-то, человек помнил, а он, Ник Беркхардт, верный и теоретически страдающий жених – забыл.
– Нет, это... – он закашлялся, пытаясь заставить голос звучать нормально. Получалось плохо, его всего трясло, в горле пересохло. Кондиционеры и ангина. Злокачественная, вот так. – Это личное. Можно?
– Ник, ты вправду в порядке? Помощь не нужна? – повторил Ренард, настойчивый сукин сын Ренард, всегда готовый прикрыть Ника и любого из своих людей хоть перед чертом, хоть перед окружным прокурором и комиссией по этике вместе взятыми.
...именно так, прикрыть, вернее, накрыть собой, стиснуть, взять и брать столько, сколько потребуется, чтобы жар утих, целовать и присваивать, не позволяя отстраниться...
– Сам справлюсь, – прохрипел Беркхардт. Он поймал взглядом собственное отражение в зеркале заднего вида: бледная рожа с безумными яркими глазами и пересохшим ртом, и все это потому, что какой-то мудак его пометил, и даже, если верить Монро, не по-настоящему? Просто рядом прошел? Как это можно было не заметить вообще? – Отлежусь пару дней.
– Хорошо, – после долгой паузы сказал капитан. – Если все-таки потребуется помощь – не стесняйся позвонить.
Ник уронил телефон на соседнее сиденье и рванул с места так, словно за ним гнался ад.

***

– Ой, как же все плохо, – крайне мягко, учитывая ситуацию, высказалась Розали, когда все-таки выслушала скорбную, полную смущенного рычания и попыток передать особо неприличные моменты жестами повесть Монро. – Ты уверен?
Монро закивал, шурша волосами о подушку. Вид у него был ошалелый и испуганный, но при этом откровенно счастливый, как почти всегда в обществе Розали.
– И ты ему не сказал, – задумчиво закончила Розали. – Трудно такое сказать другу.
– Вообще невозможно! – рявкнул Монро в сердцах. – Я бы и тебе не говорил, но ты...
– Умею добиваться ответов на поставленные вопросы, – улыбнулась Розали. – Особенно когда прихожу к своему парню на оладушки и застаю его в таком, гм, расстроенном состоянии.
– Ну, кое-что было не так уж плохо, – виновато и счастливо сказал Монро, потрогал расцветающий след поцелуя на шее Розали и зарылся лицом в ее волосы. – Но я ужасно тревожусь за Ника, просто ужасно. Надо что-то делать, но что?
– Я бы не стала надеяться на то, что ты ошибся, – Розали подтянула простыню повыше. – До сих пор ты не набрасывался на меня в прихожей, стоило мне только на порог войти.
Монро даже схлынул на секунду от избытка чувств. Розали, улыбаясь, погладила его по щеке.
– У нас все в порядке, – сказала она твердо. – Мне понравилось, ты меня, конечно, удивил, но не обидел и ничего такого. И я тоже тревожусь за Ника, в основном потому, что эти вещи не лечатся. Это даже и не болезнь вовсе, альфы и омеги просто... просто такие. Как левши или рыжие. Или Рыжехвосты, – прибавила она. – Такая природа вещей.
– Но Ник... – Монро поежился. – Он же даже не Существо. Гриммы разве могут быть подвержены такой ерунде? Хоть бы еще он оказался альфой, а то...
Розали посуровела лицом.
– Понимаю, ты старомодного воспитания, но омеги – точно такие же Существа, как мы с тобой, – заявила она. – Это не делает их хуже прочих. Неужели ты бы стал избегать Ника только потому, что он, ну... пахнет?
– Я уже избегаю Ника потому, что он пахнет, – уперся Монро, – и понимаю, что ты права, но есть традиции и все такое. Я-то пойму и привыкну, ну, стану носить фильтры в носу, Ник ведь мой друг, но вот другие...
– До других мне дела нет, – Розали перевернулась на бок и стала водить пальцем по груди Монро. – Подожди, я думаю. Ник ничего не понимает, а легче ему не станет. Он не знает, кто этот альфа?
– Понятия не имеет, как и я, – Монро умоляюще посмотрел на Розали. – Прошу, скажи, что есть какое-нибудь средство. Настойка, мазь, что угодно.
– Чтобы перестать быть омегой? Это невозможно. Все равно что перестать быть Рыжехвостом или Потрошителем, – Розали принялась водить пальцем по груди Монро. – Чтобы отбить запах или сделать его слабее – возможно.
Монро поймал ладонь Розали и поцеловал в серединку.
– Боже, мне полагается уже сейчас бежать к нему на помощь, но я не могу. Даже не потому что боюсь, а просто ты такая...
– Это все гормоны и его запах, – Розали хитро улыбнулась и подмигнула.
– Это я тебя люблю, – выпалил Монро и с ужасом уставился на нее. – Я не собирался этого говорить, то есть нет, что я несу, конечно, собирался, но когда-нибудь потом, когда буду уверен, что ты нормально к этому отнесешься, в конце концов, мы собирались не торопиться...
– Я тебя тоже, – Розали прижалась к нему. – И вот сейчас это точно не только гормоны, поверь. Немедленно поцелуй меня и даже думать забудь о том, что я соглашусь стереть из памяти то, что услышала.
Монро поцеловал ее, искренне и нежно. Розали обняла его за шею и притянула к себе.
– Если он пока что не знает, кто этот альфа, мы можем узнать, – успела она сказать между поцелуями. Монро зарычал. Он не хотел отвлекаться сейчас, даже на Ника со всеми его проблемами. Когда у Гримма не было проблем, интересно? – Унюхать его. Велеть держаться от Ника подальше.
– Потом, – проворчал Монро, нависая над ней. – Потом, Розали, ладно?
С час или около того им обоим и вправду было не до Ника Беркхардта. Потом Розали все-таки нашла в себе силы прерваться – в основном потому, что Монро был насквозь мокрым от пота, зацелованным, счастливым и неприлично измотанным, как и она сама.
– Я поеду в лавку, пороюсь в книгах, может, что и смогу найти, – сказала она, принимаясь одеваться. – Или нет, поедем вместе. Обычно это усиливается к вечеру. Если до ночи не найдем этого треклятого альфу, придется дежурить у Ника под домом. Туда он точно явится, никаких сомнений.
– У меня самая прекрасная, разумная и восхитительная Рыжехвост на весь Портленд, – искренне сообщил Монро и потянулся за одеждой.

***

Выпить хотелось невыносимо, но пить Ренард не стал, зная, что положения дел это не улучшит. Напротив, может стать причиной срыва. Он и так достаточно подставился, оформив себе фиктивное медобследование и оставив участок на Хэнка.
- Ангина, – сказал тот понимающе. У Ренарда не оставалось сил ни на что, кроме короткого кивка, но Хэнк был слишком занят внезапно обрушившейся ответственностью, чтобы докапываться до сути вещей. Это, впрочем, было ненадолго, и капитан понимал, что объяснения срочного исчезновения и его, и Беркхардта шиты белыми нитками. Вскоре Хэнк начнет задавать себе вопросы, и ни к чему хорошему это не приведет.
Сейчас он стоял под ледяной водой, рискуя и вправду заработать ангину, и пытался остыть. Безуспешно, разумеется, но попыток он не оставлял, слишком ужасна была альтернатива.
...ждет тебя. Вертится в постели, мучаясь желанием, и пахнет на весь район, да что там, на весь город...
Ренард зарычал и вышел из-под душа. Тело казалось чужим, оно и было чужим, взбесившимся, и только железная воля и привычка себя контролировать пока еще держали Шона на плаву. Стоило представить, чем вся эта история может обернуться для Ника и для него самого...
...ты ведь все равно сдашься. Никто не может выдержать такого. Чистая невинная омега, Ник-омега, тебе он и без этого нравился, а уж теперь...
Были мысли и похуже. Ренард кусал губы, одеваясь, и думал сейчас о том, что его собственный запах недолго будет защищать Ника. Если бы тот хотя бы был помечен...
...развернуть спиной, прижать, укусить за загривок, нет, сначала принюхаться как следует, вылизать соленую холку, оттягивая удовольствие, только потом укусить, крепко, Ник будет кричать, но не станет отбиваться...
– Черт!
Он едва не разнес ванную, всего лишь пытаясь причесаться. Смотреть в глаза собственному отражению было банально страшно, Ренард знал, что увидит. Бешеные глаза свихнувшегося альфы. Как будто мало было намешано в его жилах и без этого!
Теперь все упреки в нечистоте крови и незаконном рождении казались сущей ерундой. А ведь когда-то, по молодости лет, Шон относился к ним так серьезно…
...если бы ты его пометил, он был бы...
– Нет!
...почти в безопасности. Ты альфа, тебя боятся и так, никто не посмел бы тронуть твое...
Голос, мучивший его, ужасно напоминал голос Кэтрин Шейд, и ее Ренард всерьез намеревался убить. Вместо этого он позвонил и осведомился о новостях.
– Пока ничем не могу помочь, – ответила Кэтрин. – Ты все еще не у него?
Казалось, она удивлена такой стойкостью Шона. Ренард зарычал и стиснул трубку в руке так, что пластик едва не треснул.
– Учти, твое восхитительное и никчемное упрямство все равно не поможет, – неожиданно мягко сказала Шейд. – Только ухудшит дело. Но я узнала для тебя адрес одного местечка, где, возможно, смогут помочь с… симптомами. Владелец – Рыжехвост, среди них тоже, гм... иногда случались.
– Спасибо, – выговорил Ренард. Под кожей у него требовательно шевелился истинный облик, и загнать волну на место удалось не с первого раза.
– Ох, милый, – почти по-матерински нежно сказала Шейд. – Все настолько плохо, раз ты меня благодаришь. Я бы на твоем месте не тянула с... консультацией.
Ренард и не собирался тянуть. Он записал адрес, героически добрался до машины и вместо нормальных десяти минут ехал до лавки пряностей добрых полчаса. Какая-нибудь глупая авария и общение с дорожным патрулем его совершенно не прельщали.
Иметь какую-никакую цель и пусть чахлую, но все-таки надежду было всяко лучше, чем метаться по дому, постепенно сходя с ума и думая только о том, что если даже он каким-то чудом сумеет справиться с собой, не рехнуться и не отправиться к Нику – найдутся другие. Не альфы, конечно, – второго такого, как он, не было на весь Портленд и даже на весь штат, Шон бы учуял, – но достаточно наглые и распаленные, чтобы попытаться...
Он зарычал и выскочил из машины, забарабанил в дверь. Та была заперта, ни звука, ни шевеления не доносилось изнутри.
– Проклятье!
Несколько минут Шон стоял, упираясь лбом в дверь и чувствуя, как на коже высыхает горячий пот, как поднявшийся к вечеру ветер гладит его разгоряченный затылок и лицо.
Потом тонкая струя
розырозырозы
запаха, подхваченная ветром, коснулась его ноздрей.
И Шон Ренард, дитя ведьмы и короля, колдун и полицейский, привыкший держать себя в руках, сдался.
– Я только посмотрю, как он там, – прошептал он, зная, что врет сам себе. – Только посмотрю на него и... оставлю запах вокруг, да.
Блестящие буквы вывески смеялись ему в лицо.

***

– Ты поможешь?
– Ну... Я постараюсь не навредить.
“Dollhouse”

– Ты уверен, что он придет? – шепотом спросила Розали. Ей с трудом удалось уговорить Монро остаться в машине, припаркованной за два дома до цели, а не прятаться в каких-то колючих кустах у Ника под окнами. У Потрошителей была какая-то ненормальная просто любовь к колючим кустам.
– Уверен, – закивал Монро. – Я сам бы пришел, почуй я такое… в другие времена, конечно, – тут же добавил он, боясь обидеть свое только что обретенное личное счастье. – Ты не так хорошо чуешь, но поверь мне, он придет. И хорошо бы он пришел один.
– Опасаешься толпы одурманенных зомби? – понимающе предположила Розали.
– Вроде того. Смотри, по той стороне кто-то идет!
Розали немедленно сползла на сидении пониже, чтобы ее не было заметно с улицы, и Монро, подумав, последовал ее примеру. Краем глаза он все равно следил за высоким мужчиной, крайне целеустремленно шагающим к дому Ника.
– И что мы, по-твоему, должны делать? Выскочим и заорем «Ты не пройдешь!»? – прошептала Розали. – Так у нас на двоих ни бороды, ни посоха…
– Знаешь, об этом я, кажется, не подумал… Давай лучше не выскочим, а тихо выйдем и отправимся следом. Может, получится его схватить и припугнуть.
Припугнуть незнакомца не удалось: когда до его обтянутой дорогим пальто спины оставалось только руку протянуть, он вдруг обернулся и уставился на преследователей с живейшим интересом и капелькой угрозы.
– Эмм… Мы просто хотели узнать, который час, – выдала Розали первое, что пришло ей на ум.
– Вот как? У лучшего часовщика в Портленде не нашлось часов, чтобы подсказать время очаровательной… – незнакомец оглядел Розали, явно пытаясь определить, в каких она с Монро отношениях, и подобрать нужный термин. Внезапно его лицо изменилось, будто под кожей что-то шевельнулось – и пропало в ужасе. – Вы ведь новая хозяйка лавки пряностей? – нервно уточнил он.
– Да, так и есть, но сейчас ночь и лавка закрыта. Не говоря уже о том, что она в другом районе. И все же – я могу вам чем-то помочь?
– Возможно… – мужчина сунул руки в карманы и покачался с носка на пятку.
– Тогда приходите завтра к десяти, – мило улыбнулась Розали, подхватила Монро под руку, круто развернула его к машине и повлекла за собой.
– Полвторого, – с ноткой привычной иронии в голосе сообщил Шон в спины удирающей парочке.
– Что ты делаешь? – зашипел Потрошитель, когда они добрались до относительной безопасности машины. – Это же он! Его запах был на Нике!
– И что ты предлагаешь? Накинуться на него и героически погибнуть? – Розали нервно повела плечами. – Не знаю, может, дело в том, что он альфа, но он какой-то жуткий. Не думаю, что у нас есть шанс победить его с помощью грубой силы. И вообще: мы сбили его с толку и, возможно, с настроя, так что есть шанс, что он удержится и не полезет к Нику в окно с розой в зубах. А завтра я обо всем его расспрошу.
– Думаешь, он придет и признается?
– Думаю, ему это причиняет столько же неудобств, сколько Нику. Придется помогать им обоим, – отрезала Розали.
Монро только вздохнул.
– Да уж, дела… Кстати, я его где-то видел. Этого типа. Но в упор не помню, где. Чтоб не в телевизоре.
Когда странная допотопная машина с еще более странной парочкой скрылась, Шон недовольно фыркнул и продолжил путь. Наверняка, стоило подумать, что же все-таки часовщик-Потрошитель и аптекарша-Рыжехвост делали посреди ночи у дома Гримма, но мысли почему-то не могли пробиться через розовую стену в его голове.
«Я только узнаю, как он», – в который раз повторил себе Ренард, шаря под цветочным вазоном в поисках запасного ключа.
«И не стану будить его, если он спит», – добавил он, просочившись в темный и тихий дом, благоухающий, как дорогой бордель на пике славы.
«И не буду… Что это?».
Взгляд Ренарда остановился на фотографии в металлической рамке. Ник и Джульетта стояли в обнимку и выглядели невозможно, противоестественно, раздражающе счастливой парой.
«И не буду крушить тут все», – со вздохом (неглубоким, чтобы не нахвататься этого – розы вербена шоколад откуда такие ботанически-гастрономические ассоциации? – запаха) подумал он, осторожно ставя фотографию на место. Рамка прогнулась в местах контакта с пальцами, а стекло треснуло, но исправлять содеянное не было времени и желания.
Нужно было уйти, но Шон продолжил путь по дому. Полной неожиданностью стало то, что Ник в отсутствие Джульетты, все еще наблюдаемой врачами, спал не в привычной постели, а на неудобном, очевидно коротком ему диване в гостиной – и пах как все тот же бордель, но вдобавок наполненный швейцарским шоколадом и французскими духами разом.
«Сейчас я уйду, наемся снотворного, выключусь, а завтра приду к этой аптекарше и она мне поможет. Обязательно поможет. Должно быть какое-то средство. Кэтрин же сказала…».
Мысль о том, что ведьмы, вообще-то, лгут как критяне, тоже запуталась в розовой кисее возбуждения и подступающего безумия.
Напоследок Шон позволил себе крохотное проявление не то слабости, не то собственнических чувств пополам с заботой. Он сделал лишний круг по дому, оставляя свой запах, как какой-нибудь причудливый маньяк – визитные карточки. Ренард перетрогал все полотенца в ванной, оба пульта от телевизора, мелкие побрякушки, развешанные по стенам, телефонные трубки и настольные лампы; он потерся щекой о любимую куртку Ника, ненадолго намотал на запястье его ремень (пряжка звякала, но тихо) и даже задумчиво лизнул по краю кружку с дурацкой надписью «Настоящий детектив» с одной стороны и «Убийца – дворецкий» с другой. Кружка явно была любимой.
Прикасаться к самому объекту не слишком естественной страсти Шон не решился, так что перед уходом только выудил из кармана платок и стер им испарину со лба спящего. Это тоже должно было сработать.


продолжение в комментариях